Четверг.
Кайл отпросился с работы, дабы навестить Максима в больнице. Было бы стремно ехать на 2-х автомобилях, так что, чуть поспорив, я уступил и мы сели в машину Кайла.
Было весьма необычно обсуждать Максима вместе с ним. Я просто не знал, как именно стоит высказываться о тех или иных наших с ним (с Максимом) действиях и мыслях. Ведь, по сути, Кайл все еще числился за моего официального бойфренда, но всем было ясно (как и самому Кайлу), что он и в подметки не годится Максу. Загвоздка заключалась в том, что Макса 100% скоро не станет, а вот останется ли со мной Кайл?.. И что означает его этот порыв, навестить моего первого парня, мою вернувшуюся самую первую любовь, с которым я проводил все свое свободное время в последние дни и месяцы, и с которым мы так рьяно, на глазах у того же Кайла вытворяли невероятно развратные вещи, отчего стыд пробирает при воспоминаниях?..
Подъехали к больнице, поднялись на нужный этаж, и уже в который раз, мне пришлось, открыв дверь палаты, проговорить Максиму:
«Привет. А я к тебе с очередным гостем…»
Я думал, хоть раз застать его спящим или дремавшим после укола какого, но нет, всегда в сознании встречал он нас. В палату зашел Кайл.
Максим проговорил: «Ух, ты! Не ожидал… Думал, но не ожидал…»
В тот день, когда мы пришли, он смотрел телевизор, а рядом с ним на тумбочке был расположен небольшого размера нэтбук, на котором была открыта некая текстовая программа (позволяющая набирать тексты) с прозрачной заставкой в виде разноцветных пузырьков. Почему-то я об этом ни разу за все посещения Макса не подумал. Это же было элементарно просто! Раз Максим не может говорить, очень трудно ему это дается, то в век современных технологий было бы нелепо не использовать подобные компьютерные программы в нашей ситуации.
Мы подошли ближе к Максу, тот сразу же выключил телевизор и взялся за нэтбук, где и расписал все свои мысли по поводу нашего прихода и кто надоумил его использовать в общении текстовые сообщения – то был Николас, конечно же.
Спустя несколько минут такого общения, я сам попросился выйти, дабы парни могли спокойно переговорить между собой, не стесняясь моего присутствия.
Первые минуты, проведенные на знакомом диванчике я посвятил рассматриванию новых информационных буклетов, будучи погруженным в свои мысли про невероятность всего происходящего. Да…, почти каждую свободную минуту, когда я оказывался один, мою голову наполняли мысли про нереальность всего происходящего. Но больше всего теперь меня удивляли и в то же время забавляли вот такие аудиенции у моего любимого человека…, с участием таких же любимых моих человечков… Интересно, доведется ли мне когда-нибудь узнать, о чем были все их тамошние толки за закрытыми дверями или, в самом деле, то будет доступно лишь им одним, а Максим заберет все это с собой в могилу…?
Увлекшись своими думами, я не заметил, как ко мне подошли два человека – это оказались родители Максима, с которыми я виделся в последний раз на кладбище загородом, когда пару недель назад мы навещали там могилку сестры Макса.
Мы поздоровались, и я сообщил им, что пока у Максима находится гость, из-за чего ребята попросили их не беспокоить. Они сели рядом со мной на диванчик. Мне показалось, что они либо находятся в некой прострации от своего пребывания в таком месте, либо они настолько безэмоциональны, что по ним и не видно, переживают они за своего сына или уже давно нет.
Мама Масима начала расспрашивать меня про его состояние и есть ли улучшения и возможны ли они? Я не скрывая, сказал всю правду, что передавали мне врачи. После чего, все в таком же одурманенном состоянии, она начала говорить о том, какие гостинцы они (с отцом) привезли ему. Мне показалось, что она все это говорит, лишь бы было о чем поговорить, лишь бы не было этого затянувшегося молчания между нами, омраченного нынешним положением дел, лишь бы не была заметна ее нервозность… Вот теперь я заметил, как у нее трясутся руки и дрожит голос из-за нерадостных новостей от меня. Отец Максима в моменте возникшей паузы, так же затронул тему отвлеченную, обо мне, о моих отношениях с Ланой и с остальной семьей. Я не знал, каким образом можно утешить мать Максима, я сам находился в точно таком же состоянии, говорить о чем угодно, лишь бы не молчать, поэтому попытался всерьез сосредоточиться на вопросах и ответить на них. Рассказывать про себя и свою семью было куда легче, нежели говорить про то, что привезенные родителями Макса гостинцы придется раздать другим людям, так как Максиму очень трудно принимать какую-либо пищу, он кормится специальными растворами и лишь изредка протертыми супами да соками.
В какой-то момент, когда мы о чем-то пытались поговорить, всевозможными способами пытались поддержать какую-то тему для разговора…, из дверей палаты Максима показывается Кайл. Ищет глазами меня, находит, начинает двигаться в мою сторону. Но я решаю сам подойти к нему. Тихонько говорю, что пара, которую он видит, это родители Максима.
Кайл отвечает: «Я догадался. Наверное, подумали сейчас, что я – очередной его бой-френд или кто-то подобный».
Я: «Все может быть… Можно ли сейчас зайти к Максу?»
Кайл: «Конечно можно. Только у меня есть идея получше. Дать побыть вместе родителям и Максу, а самим направиться куда-нибудь, перекусить».
Так и поступаем. Я вместе с родителями зашли в палату Макса. Я предлагаю все вышеописанное Кайлом, тот кивком головы соглашается с нами. А еще я за эти пару минут отмечаю, что Максиму, словно, стало неловко находиться в таком виде и облике то ли перед родителями, то ли перед нами (мной). Он, ведь, всегда храбрился перед ними, отстаивая свою точку зрения (чем всегда вдохновлял меня), а теперь, если что не так пойдет в их общении (если родители начнут нажимать и упрекать в чем-то), он даже ничего «против» не сможет сказать, а уйти из палаты тем более.
Я и Кайл спустились вниз, в холл Центра, дойдя до своего автомобиля на парковке, немного посидели в нем, обдумывая, куда можно было бы поехать, перекусить. Я высказал мысль о той самой кафешке, где мы недавно сидели с Ней. На том и порешили.
Сидя за столиком на улице под жаркими лучами весеннего солнца, я все не решался спросить у Кайла, о чем велись их разговоры с Максом. Да я уже и так понял, что мне, если и светит когда-либо узнать об их толках, так еще очень не скоро.
Кайл подтвердил мои ожидания, словно, прочитав мои мысли: «Я не расскажу о чем мы говорили, даже не умоляй меня. Если Максим посчитает нужным, он сам напишет об этом, сохранит ту свою запись нашего разговора или сделает еще что-то подобное, чтобы ты узнал о тамошнем эпизоде его жизни, но… Это сделает он сам, не я»
Я: «А мне действительно так необходимо знать все то, о чем вы там говорили?»
Кайл: «Мне кажется, таким образом, Максим облегчает, прежде всего, свою голову от тяжелых дум и ему становится легче, зная, что… он все делает правильно… Даже в таком состоянии, он продолжает действовать… А все эти разговоры, записи – своего рода, доказательства, что это был реально он и Мы, все те, кто приходили к нему в его последние дни…»
Я: «Ты действительно так считаешь?... Ну, что все… Это последние дни…»
Кайл: «Я понимаю, что ты сейчас находишься в таком состоянии, что ничему не веришь, не можешь верить во все это. Тебе кажется, что все так и будет продолжаться изо дня в день. Я не буду твердить тебе, что, действительно, все плохо и его скоро не станет, и ты должен уже сейчас думать о том, как тебе жить дальше. Просто живи сегодняшним днем, как это было всегда, когда ты был с ним. Когда ты не думал ни о чем, ни о каких последствиях, когда ты не думал ни о ком, кроме вас двоих…»
Мне тут же вспомнился наш с Максом отдых на Ямайке и в клубах его Сетки, мне снова стало стыдно перед Кайлом и Ланой, я не мог не промямлить что-то вроде: «Это неправда… Я думал о других…» - имея в виду, непосредственно, их, моих официальных партнеров.
Кайл: «Я уже не ревную, Джей. Но я и не утешаю. Сегодня я понял одну важную вещь, поэтому я сейчас все это так спокойно говорю. И, если тебе будет нужна помощь, а она обязательно тебе будет нужна, я буду рядом, можешь быть уверен в этом. Я никуда не ухожу, я здесь, по-прежнему, с тобой… И сейчас мы вновь вернемся в палату к нему, где у вас будет время побыть вместе, а потом мы поедем домой, к тебе…, где нас будет ждать твоя мама и сестра, а завтра вечером приедет Лана на выходные…»
Когда мы вернулись в больницу, там уже было время обеда, после которого Максиму следовало проделать какие-то процедуры. Все это время и после оного в течение еще нескольких часов, мы провели с ним вместе… В смысле, все вместе друг с другом: я, Кайл, мама и папа Максима и, конечно, он сам с, время от времени, приходившими его навестить медбратом и врачом. Разговаривали между собой на самые разные темы, пытаясь отвлечь Макса и отвлечься самим от мыслей грустных насущных. Максим общался с нами сообщениями на экране нэтбука, изредка пытаясь что-то проговорить сам.
Если вспомнить мое никчемное времяпровождение здесь же, когда приезжали, навестить Максима его приятели и коллеги из клубов… То, почему-то, в этот раз, мне было много спокойнее выражать свои мысли, я не сбивался, мне было почти что комфортно. Наверное, сказывался мой опыт общения с родителями Макса чуть раньше. Правда, так до конца и не мог понять их такое поведение при Максиме. Вроде бы и какая-та забота идет с их стороны, беспокойство и т.п. И в то же время, эти дурацкие никому не нужные (теперь уж, точно) нравоучения уже вполне взрослого человека, с уже давно сформировавшимся своим мировоззрением.
Мы поздно уходили. Кайл увидел Никки, пришедшего на свое ежевечернее дежурство у постели Макса. А мне тут же стало снова неловко, оттого, что Кайл, наверняка помнил, при каких обстоятельствах он повстречал Никки в самый первый раз. То был один из вечеров, когда мы решили отснять видеоролик с моим, Макса и Никки участием в «Индиго», когда оператором, безусловно, был Кайл. И что мы тогда перед камерой (а заодно и перед самим Кайлом) вытворяли! Стыдно вспоминать… От того, не менее стыдно и неловко было видеть их вдвоем в тот вечер у Макса в палате. И я, вроде бы, понимал, что теперешняя цель встречи была куда жизненнее и трагичнее, нежели в наш прошлый раз, но… Мне было ужасно стыдно перед Кайлом… Он не знал в подробностях, что мы проделывали с Максом и Никки на «мальчишнике», почему не пригласили его в ночной клуб с нами, и уж тем более, он не знал до сих пор о том, что произошло между мной и Максом накануне отправки того в больницу. Я очень надеялся на то, что он этого не знал, ведь, там, в палате, в личной беседе с Максом, последний мог рассказать все что угодно Кайлу. Им обоим уже было нечего терять…. Максиму было совсем не проблематично рассказать всю правду и неправду кому угодно и про что угодно, ему совсем недолго оставалось пробыть на этом свете. А Кайл уже давно потерял меня, только все боялся признаться самому себе в этом.
Хотя, тут же, вспоминается его фраза, сказанная днем в кафе, что он теперь не ревнует, воспринимает все спокойно и принимает нас такими, и что я могу обращаться к нему за помощью… Безусловно, Максим ему что-то такое наговорил днем в личной беседе, из-за чего Кайл сказал мне все это. Безусловно, Кайл выполнит Все, что сказал ему Максим, так как, наверняка, это касалось Меня. Так что, при таких условиях, вполне возможно, что Кайл сам осознает, что нам вскоре придется расстаться. Он знает, что он стал мне менее интересен, но из-за данного обещания Максиму и из-за невозможности покинуть меня на таком жизненном этапе, он будет со мной… Пока что будет…