The All My Love
В начале марта месяца ко мне поступает довольно привлекательное предложение от владельцев Базы, оно касается места работы, что они мне изъявили предложить. Так как на Базе я занимался, честно признать, бездельем – ну, в самом деле, ту работу, что выполнял я, может любой дурак делать. Мне бы хотелось быть более значимым для организации, которая меня, можно сказать, вскормила с пеленок (ну, ладно, не с пеленок, но с 16 лет точно). Мне предлагали заняться более полезными делами, чем почти круглосуточный мониторинг определенной инфы (этим я теперь мог бы заниматься в свободное время, если не угаснет интерес).
Главное отличие прошлого безделья и нынешней работы заключалось в реальной заработной плате (а не «за еду, комфорт и личную благодарность»), и мне бы пришлось заниматься делами более важными, чем мониторинг – теперь предстояло заниматься бумажными документами и немного компьютерными специализированными программами. Надо признать, мне всегда были симпатичны такие условия, так что, я был ничуть не против такого плана. Единственное, что огорчало – мне следовало выходить на работу по графику 2/2 (с 8 утра и до 20 вечера), ехать аж в самый центр города и там работать в отдельном офисе здания корпорации. Но, зато, оно того стоило… И в денежном смысле и в плане разнообразия опыта моего общения в деловой среде. Помимо этого, мне пришлось ходить в пиджаке и в галстуке, чего давно со мной не случалось (аж с самого выпускного и недавней свадьбы), и, безусловно, следить за другими пунктами офисного этикета (в этом плане я был мальчик очень воспитанный и вежливый, так что это было не сложно).
Примерно с этого же момента, в моей жизни (и не только моей), начинают происходить некоторые изменения. Я периодически, исходя из своих возможностей (имею ввиду работу по такому графику) провожу время то с Ланой, то с Максом, то с ребятами на Базе, где чаще всего присутствуют двое вышеупомянутых. В том числе и Кайл, с которым наши отношения в тот период времени оставляли желать лучшего. В основном, он тусовался с Ланой, чтобы хоть как-то быть ближе ко мне. А еще в какой-то момент, он выдумал историю, что, мол, ему приглянулся один симпатичный мужичок и что он думает сходить куда-нибудь с ним однажды вечером. Я и Максим ни на йоту не поверили ему. Кайл элементарно хотел привлечь к себе мое внимание. Но ничто не могло переключить меня с Максима на кого-то другого. Даже, честно признать, с Ланой я встречался постольку, поскольку… Но сейчас речь не об этом…
Выходя на финишную прямую (да, есть и такая у меня в дневнике), следует рассказать о нескольких событиях, что меня и привели к нынешнему положению вещей (можно воспринимать эту фразу буквально – так как сообщение реально было написано лишь сегодня 7-ого января 2011). А писать я буду про события, которые случились еще в марте месяце прошлого 2010 года, как можно было понять из начала сообщения. Итак…
В то время, когда я уже устроился на престижное рабочее местечко, в одну из ночей, проводимых у Максима дома, нежась в его объятиях… Он затрагивает тему о родителях. Причем так нехотя, но чувствуя, что должен это сделать. Расспрашивает о моем детстве, о моих родителях, о сестре, о бабушках и дедушках, о тетушках и дядюшках и т.п. (я как-нибудь создам отдельный пост с начала моего рождения и до сегодняшних дней, там будет обо всем рассказано подробно). После чего, я в ответ, начинаю расспрашивать Максима о подобном.
И тут меня ожидает такая информация, которую я просто не ожидал услышать. Ну, может быть, вторая часть рассказа Макса и была слегка предсказуемой, но про самое начало я бы ни в жизнь не догадался… Следует отдать Максу должное – он всегда умел так обставить все разговоры вокруг себя, что собеседник всегда отвлекался на что-то другое, нежели то, о чем Макс не хотел говорить. И этим фокусом Максим не раз пользовался в общении со мной, я напрочь забывал поинтересоваться у него какими-либо вопросами, какие планировал спросить изначально. Тоже самое можно сказать и про его прошлое, которое он тщательно скрывал ото всех, но в тот вечер решил мне кое в чем признаться и выложить некоторую долю своей жизненной истории.
Максим: «А ты не хотел бы встретиться с моими родителями?»
Я: «Ты, ведь, говорил, что вы договорились, что встретитесь лишь в больнице, когда тебе будет совсем фигово…»
Макс: «Это да… Я не учел того, что мне станет фигово позже, чем наступит март месяц…»
Я: «И по какому поводу ты хочешь организовать встречу? Неужто, показать меня женатого на Лане и любимого тобой своим кровным, чтобы «просто знали»?»
Макс: «Я даже не надеялся особо, что доживу до середины марта, поэтому не сильно желал тебя посвящать в свое прошлое и, тем более, не думал о твоем знакомстве с моими родителями».
Я: «Что же изменило твои намерения?»
Макс: «Мама позвонила пару дней назад и сообщила, что они приедут в город. Сюда, в эту самую квартиру и будут здесь жить несколько дней, так что нам придется на некоторое время отложить свои ночные забавы» =)
Я: «Думаю, это будет не проблема, к тому же, у меня *опа на работе, сейчас почти безвылазно там буду работать, 3 дня через 1 – жесть!»
Макс: «Зато бабла получишь! Но, слушай, я бы очень хотел, чтобы ты как-нибудь договорился там, на своей работе и выкроил для меня 1 день. Для меня очень важно, чтобы ты был со мной рядом. А для того, чтобы ты смог быть со мной рядом, мне придется тебя познакомить со своими родителями. Наверняка, они воспримут тебя, как «еще одного» моего партнера, такого же зараженного, поэтому всеми силами будем исправлять их дурацкие убеждения. В этом нам, как раз, поможет твое золотое колечко» =)
Я: «ОК. А по какому поводу собираемся?»
Макс: «Чтобы съездить на кладбище… И нет, не для того, чтобы выбрать мне место…»
Я: «А к кому мы поедем?»
Макс: «К моей сестре…»
Я: «У тебя была сестра? О_О»
Макс: «Да, мало кто знает об этом, да это и ни к чему им. Но тебе сейчас попробую вкратце рассказать о ней. Тебе вообще интересно услышать об этом?»
Я: «Да, конечно! Ты никогда не рассказывал мне о ней!»
Макс: «Мне было 3 годика, когда родилась Джил. Не сильно помню ее младенческие годы, как и свои, впрочем. Вспоминаются лишь моменты, когда уже чуть позже, я сидел вместе с родителями у ее загончика. Еще помню, как мама кормила ее грудью (тогда еще не возникало никаких пошлых мыслей). Потом уже идут воспоминания, как я стою возле ее кроватки-загона, она стоит на ножках напротив меня, я отбираю у нее игрушки, и она начинает плакать, возвращаю, и она тут же перестает =) Следующее, как: мы бегаем друг за другом по комнатам в доме, с умопомрачительным визгом и топотом; на улице катаемся на трехколесном велосипеде по очереди; кормим дворовую собаку и ее щенят, что недавно появились на углу соседнего дома. А потом была деревня и бабушка, там же впервые встретились с нашим двоюродным братом. Бегали по полям на закате, собирали грибы в лесу. В озере, что поблизости было, купались почти каждый день и загорали на берегу.
А в возрасте 7 лет, она заболела. Приходили врачи домой, мама с папой выглядели очень взволнованными, но меня уверяли, что «Все в порядке». Потом Джиллиан увезли в больницу, где продержали неделю, по истечении которой, она умерла… Сейчас я представляю то состояние, в котором находились мои родители. Они должны были перетерпеть ее уход сами, а еще надо было каким-то образом, мне 10-летнему, объяснить «Почему она не вернется больше домой?». В общем-то, в таком возрасте, у меня уже сложились определенные понятия о таких вещах, как «жизнь» и «смерть», но сказать о смерти собственной сестры, теперь единственному ребенку, родителям было довольно сложно.
Помню, что когда получил ответ на свой вопрос, на удивление, я не почувствовал чего-то ужасного, и, тем более, не начал реветь… Воспринял, как то, что должно было быть, и вообще, казалось, что это не совсем правда, и сестра все еще находится в больнице. Лишь позже, ночью, всплакнул, оттого, что слышал, как плачут родители. В последующие дни, часто думал над тем, что я больше никогда не поиграю в догонялки с ней, что вообще, в доме как-то затянулось тягостное молчание, а хотелось какого-то движения, громкого смеха. Пару раз хотелось спросить «А когда же приедет Джил?» - все казалось, что она просто где-то в гостях, у бабушки в деревне или еще где… А потом, вспоминал, что ей было плохо Тогда, ее увезли в больницу, из которой она так и не вернулась… А потом уже были похороны, поминки, о которых я узнавал лишь накануне вечером, когда мама говорила: «Завтра приедут тетя Лили с Робертом и бабушка с дедушкой». Дабы не травмировать мою неокрепшую психику, особо не посвящали в таинства тех мероприятий. Когда родственники интересовались: «Ну как, скучаешь по Джил?» - я даже не знал, что ответить. Мне все казалось, что она просто где-то в другом месте отдыхает. Когда приезжала тетя с двоюродным братом Робертом, и мы с ним играли в свои мальчишечьи игры, все казалось с одной стороны – обычным; с другой – стало намного тише, и улыбок у родных было много меньше, чем в наши предыдущие встречи… Ну, а впоследствии, из-за воспоминаний о Джил, родители решили сменить место жительства, но это уже совсем другая история…»
Я: «И ты мне никогда этого не рассказывал… Ты такой скрытный… Как можно все Это держать в себе столько лет? Скучаешь по ней или уже все забылось?»
Макс: «Не знаю отчего, но скучаю… Все эти годы не перестаю думать о том, чтобы было, если бы сестра была жива? Повлияло бы это как-то на мои жизненные ценности и тому подобное? Хм… Хотя, знаешь… Я, даже, наверное, не столько скучаю, сколько мне бы просто хотелось знать, что помимо меня, у родителей еще кто-то есть такой же близкий. И, тем более, хотелось бы осознавать это сейчас, когда не сегодня, завтра меня не станет, хотелось бы, чтобы после моей смерти, у них точно еще кто-то остался… Их возраст явно не позволяет заводить еще одного ребенка, поэтому…»
Я: «Да, грустно получается…»
Макс: «Ты еще заплачь =) Ну, так ты сопроводишь меня на могилку сестры? Мне бы хотелось, чтобы ты там присутствовал, к тому же узнаешь, где я для себя местечко приобрел и заодно познакомишься с родителями, с которыми тебе так и так придется знакомиться в больнице, когда будете навещать меня».
Я: «Ты, прям, все рассчитал наперед… ОК, съездим обязательно. Давай спать».
Чмокнув друг друга на ночь, благополучно уснули. Не знаю, какие мысли крутились в голове Максима перед сном, но из моей головы не выходили его слова о сестре и о том, что для него значило все его детство. У меня, словно, открылись глаза на все его прошлое, я так живо представил, что он испытывал в то время, когда был совсем маленьким, и как он со всей этой скрытной информацией жил столько лет… Даже смешно становится от своей собственной несообразительности… Я имею ввиду то, что я никогда даже не задавался вопросами до того вечера, касательно того: «Какими могли бы быть детство и юность Максима?» Словно, он всегда был вот Таким взрослым и все умеющим, а это ведь, вовсе не так…
Через пару дней после состоявшегося разговора, приезжают к Максу на квартиру его родители. Я все те дни, помню, безвылазно работал, поэтому, чтобы мне с ними возможно было, как следует познакомиться, Максим устраивает домашний ужин.
На пороге меня встречает сам Максим, в то время как его мама заканчивает колдовать на кухне, откуда доносятся очень ароматные запахи. После ванной комнаты, я прохожу в гостевую, где уже на диване расположился его отец, увлеченный просмотром футбольного матча. Заметив меня, он приподнимается с места, мы пожимаем любезно друг другу руки в знак приветствия. Тут же, в комнату входит мама Максима с вкусно-пахнущим блюдом из курицы. Ставит блюдо на стол и тогда Максим еще раз им обоим представляет меня.
Макс: «Это тот самый Джереми про которого я вам рассказывал… С которым мы с ранних лет заметили друг друга, но из-за стечения обстоятельств были вынуждены расстаться. И так совершенно случайно вышло, что спустя столько лет вновь друг друга обнаружили в этом городе».
После такого краткого экскурса в историю нашего знакомства и встречи сегодня, начались подробные расспросы родителей Максима обо мне, о моих увлечениях, о моем отношении к зараженному Максиму, о моих планах на будущее в качестве мужа Ланы и потенциального отца ее детей… В общем, о многом и разном мы переговорили в тот вечер, было место и для обсуждения дел насущных, что происходят по всему миру. Без юмора тоже не обошлось, получилось так, что даже на футбольный матч отец Макса не сильно отвлекался, чему все были очень удивлены, так как он прослыл в их семье заядлым фанатом =)
В общем, я могу с уверенностью сказать, что чтобы там ни было в отношениях самого Максима и его родителей, лично мне они показались довольно приятными в общении людьми, и безусловно, очень образованными гуманитариями. Мне всегда было интересно с такими людьми общаться. Возможно, Максим был прав, и на родителей, в самом деле, повлияло золотое колечко на моей руке и планы на будущее вместе с моей любимой Ланой. Наверное, в их глазах, я якобы «исправился» и «встал на путь истинный», а Макса поддерживаю чисто морально из-за старых связей и постигнувшей его болячки… Я не стал их разубеждать в этом и рассказывать про моего второго партнера Кайла, к тому же они и не спрашивали о таком =)
На следующий день, часов в 11 дня, Максим с родителями заезжают за мной, и мы двигаемся в сторону *** кладбища, что находится почти у самой черты города на юго-востоке. 7-летнюю Джилл было решено похоронить именно здесь, так как, относительно недалеко, располагался тот самый дом, где началась жизнь Максима и его сестры. Но так как дом давно был продан, ехать к нему, чтобы «просто посмотреть» (как мне того хотелось) никто не соглашался, на том и порешили, да я особо и не настаивал.
Приехав на территорию кладбища, поставив автомобиль на тамошнюю автостоянку, стали ждать родителей Максима, что пошли в ближайшую церквушку (тут же, на территории кладбища) за свечками. Максим закурил, а я стал осматривать все вокруг, в том числе и самого Максима.
Он, как будто, специально старался не сталкиваться со мной взглядами, все отворачивался по сторонам, глубоко вдыхая весенний, но все еще чуть морозный воздух. День выдался погожим, светило солнце, ветра особого не было, повсюду виднелись распускающиеся бутоны цветков да почек на деревьях, воробьи и другие птицы радостно бултыхались в весенних лужах.
Помимо нас, на автостоянке находились еще несколько автомашин, а возле церквушки и близлежащего магазина памятников с тут же находящимися ларями искусственных и живых цветов, толпились люди. Не слишком много, так как был будний день, но все же это заставило меня подумать о не только нашей причине визита в это место. В тот момент мне пришли на ум такие мысли: «Здесь, как в больнице без белого халата. Если ты оказался на здешней территории, ты стал «одним из тех, кого постигло несчастье». Ведь, просто шагая по улице, ты можешь направляться куда угодно, а когда ты заехал за здешний шлагбаум, все знают причины твоего пребывания здесь».
Такие глупые мысли приходили ко мне в голову, в течение тех нескольких минут, пока мы стояли с Максом снаружи, возле противоположных дверей автомобиля, ничего не говоря друг другу. А когда к нам вновь подошли его родители, он сказал в мою сторону кроткое: «Ну, пошли…» - и мы двинулись по асфальтовой дорожке к песочным, что вели к одному из участков с могилками, среди которых, где-то, находилась и нами искомая.
Я не стремился узнать у него тогда причину нашего обоюдного молчания. Одно время, мне хотелось что-то ему сказать, поделиться своими мыслями о данном месте, но я тут же понимал, что он сейчас не хочет ни о чем говорить. И если я что-то и буду произносить вслух, то до него мои слова просто не будут доходить. Он был далеко мыслями отсюда, он был совсем не на стоянке в тот момент... Абсолютно ни к чему были какие-либо слова в тот момент там.
После его недавнего признания о своем детстве мне, после открытия для меня такого личного и интимного момента своей жизни, Максим, словно был в замешательстве рядом со мной. Как будто, не знал, что следует делать: раскрывать и дальше свое прошлое, показывать себя, как глубоко чувствующего человека, но тогда он будет вызывать все большую жалость у меня, а этого чувства по отношению к себе он никогда не терпел. С другой стороны, если он попытается казаться сильным и чрезмерно циничным там, на кладбище, рядом с могилой его любимой сестры, он явно вызовет внутри меня бурю реального негодования, ведь «нельзя так себя вести!» - он так же не желал вызвать у меня отрицательные эмоции в отношении себя… Так, как же ему себя вести, что предпочесть будет лучше?
Мы не спеша двигались по дорожкам среди множества могилок с очень роскошными надгробными каменными плитами, усеянными красочными искусственными цветами и огромными венками. Встречались и совсем скромные могилки, с посаженными возле могильной плиты живыми вечноцветущими растениями, у которых только-только начали распускаться бутончики мелких цветов.
Подойдя, наконец, к участочку, где была расположена могилка сестры Максима, нельзя было не заметить размеченный участок совсем рядом. Тут же снова в голову ударяло осознание всего происходящего – что мы с Максимом не просто так сюда приехали. Он привез меня сюда не столько ради того, чтобы почтить память его сестры, сколько познакомить меня с будущим местом своего собственного захоронения, ведь, он только внешне кажется здоровым и полным сил, а на деле все совсем не так и ему совсем немного осталось, и надо, чтобы я знал, куда мне придется потом приезжать… Хоть он и утверждал ранее, что не рассматривать его будущее место для могилы туда едем, он не мог не думать о том, какое впечатление на меня произведет данная разметка, которая еще раз напомнит о скором нашем расставании.
Мама и отец Максима стали приводить в порядок могилку своей маленькой дочери, убирать всякий мусор из растений, что росли неподалеку, выкидывать старые давно увядшие живые цветы и потерявшие свой вид букеты искусственных цветов. По внешнему облику могилки сестры можно было сделать определенный вывод, что Максим не часто сюда наведывался, а его родители подавно. Странно, как-то получалось: ясное дело, что переехали в другой район и затем вовсе далеко загород, но неужели не находилось за столько лет времени, чтобы приехать сюда и почтить память своей дочери? Максим-то, ладно, он в мыслях ее держал постоянно (ну, допустим и они тоже, хорошо), но у него в самом деле не находилось времени на частые посещения данного места, но у родителей-то всяко время имелось… Может быть, в этом и кроется некий секрет, из чего идет у Максима такая неприязнь к своим родителям – вроде, они и плачут при упоминании о давно умершей, еще в свои 7 лет дочери (особенно там, на кладбище это было заметно), и в то же время некоторые их поступки заставляют сомневаться в их искренности в этом вопросе…
Странные люди, и по отношению к Максиму тоже странные… Вроде любят его, стараются в моем присутствии показать заботу о нем, а вроде и в открытую презирают за то, что когда-то якшался с парнями и владеет сеткой гей-клубов (хотя, прибыльное дело, благодарить должны за постоянно присылаемые им суммы денег). Мне кажется, Макс давно понял, что вся их забота и любовь – не что иное, как показуха. Не хотелось бы так думать, но зная все события наперед, в голове остаются только такие мысли, лишь не перестает терзать вопрос: «Из-за чего, почему они так себя ведут? Что стало причиной для такого поведения и отношения к своим детям?». К сожалению, даже сам Максим не в состоянии был на него мне ответить, так что, этот вопрос остается открытым по сей день…
Он так и не выбрал для себя лучшее свое поведение тогда передо мной. Он продолжал молча осматривать все вокруг, изредка посматривая на меня, на мои действия, словно оценивая ситуацию, стоит ли ему раскрываться или мне достаточно того, каким я тогда видел его? Мне еще до начала его монолога (что будет приведен чуть ниже) показалось, что он понял все мои оценочные мысли касательно него, поэтому он не попытался ничего объяснить. Он уже знал, Что я думаю в те моменты. Он знал, что я знаю то, Что он испытывает в те моменты, и между Чем мечется… И мне для дальнейшего общения с ним, совершенно не требовалось, чтобы он определялся с каким-либо поведением, мне было достаточно вот такого молчания и обоюдных взглядов, из которых становилось понятно Все…
Когда мы стояли напротив могилки, перекусывая наспех сготовленными бутербродами и запивая стаканчиком сока, поминая, таким образом, его сестру, Максим стоял подле меня, справа. И он точно знал, что я краем глаза смотрю на него, оцениваю его в тот момент времени. Он просто стоял и смотрел на изображение его сестры на фотографии, на годы ее жизни и ничего не говорил. Мать и отец его о чем-то переговаривались возле меня слева, но я их не слушал. Я был увлечен Максимом, который в тот день был молчалив, как никогда. В моей голове не прекращался поток мыслей, мой мозг не переставал анализировать любые замеченные мною мельчайшие детали всего, что окружало нас и, особенно, тех, почти незаметных изменений, что происходили то и дело с Максимом.
Он знал, что я наблюдаю за ним. Он знал, что я сейчас вижу его таким, каким его еще ни разу никто не видел. И он так же понимал, что я все это анализирую там же, мгновенно, и именно поэтому, для общения друг с другом, нам тогда слова были совершенно не нужны. Мы понимали друг друга по глазам. Это было почти так же, как в один из вечеров на Ямайке, когда мы просто сидели вместе за одним столом, держались за руки и без слов долгое время смотрели друг на друга – нам было понятно ВСЕ.
Он знал, что я наверняка в те секунды предполагал, какие мысли могут крутиться в его голове. Как пытался представить себя в его шкуре и оценить ситуацию, когда он спустя столько лет прибыл вновь сюда, где снова встретился со своим прошлым, которое так старался забыть и похоронить глубоко внутри себя, и никому и никогда не показывать его… Но так получилось, что в связи с обрушившимися на него обстоятельствами извне (как он считал), он был вынужден встретиться со своим прошлым: это был и я, и его родители, и его умершая сестра. Все двигалось, как будто в обратную сторону для него… И последним, с кем он должен был бы повстречаться, был бы он сам… Только он сам смог бы ответить себе на все свои вопросы, что он задавал неведомо кому в течение всей жизни. Только он сам смог бы, в конце концов, освободить себя от них…
Родители Максима стали собирать упаковки из-под нашей еды, напитков, вместе с мусором от растений с могилки, намереваясь выбросить их в помойный контейнер на выходе с участка. А так же, продвигаясь к выходу с участка, они решили навестить еще парочку могил своих дальних родственников, что располагались, относительно, недалеко от того места, где мы находились.
Пока родители выруливали на нужный маршрут и поминали других родственников, мы с Максимом решили выйти на дорогу и двигаться обратно к автостоянке. Но пройдя несколько метров, решили подождать родителей, и оттого, уселись на скамеечку, установленную возле одной неизвестной нам могильной плиты.
Максим решил закурить. Очень медленно начал доставать из кармана куртки пачку сигарет и зажигалку. Я отметил, что все это время он не забывает поглядывать на меня, и ожидает какого-либо запрета с моей стороны, ведь, я и так не приверженец курения, так и еще в его состоянии – это только усугубит дело, как и прием алкоголя и т.п. веществ. Но Максиму уже было все равно, и в этот момент я дал ему понять, что мое отношение к вредным привычкам, вряд ли когда-либо изменится, но сейчас, в его случае, я понимаю его чувства и ощущения, поэтому впредь не буду его ни в чем сдерживать и пытаться вразумить своими нравоучениями.
Мы сидели на скамейке среди множества неизвестных могил и снова молчали. Наверное, это был самый молчаливый день в моей жизни с ним. Максим не спеша покуривал сигарету, то и дело, оглядываясь по сторонам и просто вверх, в небо. И тут он, наконец-то не выдержал и разродился монологом, наверное, высказал весь свой словарный запас за тот день =)
Макс: «Какой прекрасный сегодня день! Ты только посмотри на это все – солнце, небо такое чистое, трава зеленеет, на деревьях почки набухают, даже цветы уже распускаются! А сколько радости у птичек в лужах! И послушай…, какая тишина вокруг… Я помню только одно такое же тихое место, в котором я когда-либо бывал – это Ямайка, тогда, на полях гольф-клуба, на склоне у воды. Мы тогда стояли возле друг друга, и я так же восхищался природой той местности, а ты все хныкал о нашем будущем, о том, что Сказки больше не будет…
Я никогда не понимал тех, кто воспевали весну, особенно для обреченных больных. Подхватывая слова своих опекунов, обычно и больные говорили такую многим знакомую фразу: «Дожить бы до весны» - они стремились к этому. Я никогда не стремился к такому, но сейчас уже март месяц, а я все еще жив и… Знаешь, это классно. Это в самом деле классно, потому что, тогда зимой, когда мы только вернулись из солнечной Ямайки (как с другой планеты), и попали в этот стуженый заснеженный город, где все потеряло свои краски… Мне стало казаться, что в самом деле, Сказка умерла… Но теперь, когда из-за пасмурных туч, наконец-то, показалось весеннее солнце – я чувствую неимоверный прилив сил внутри меня. Нет, к сожалению, я не могу такого сказать про физические силы (их с каждым днем становится все меньше), я про нечто скрытое во мне. Внутри себя я кричу и танцую от радости…
Неужели это я говорю? Неужели на меня так влияют солнечные лучи? Даже смешно становится… Но мне действительно сейчас легко и спокойно. Забавно, но меня веселят собственные мысли по поводу моего скорого ухода. Мысли о том, что умирать зимой было бы слишком скучно и не интересно, да и холодно (для вас живых собравшихся меня провожать, конечно). А каково было бы копать ледяную землю могильщикам?! Ужас, ну и работенка. Так что, я безумно счастлив, хотя бы оттого, что не принесу столько неудобств, уходя в весеннюю пору… Да… Когда все только начинает оживать… » - на последнем предложении, улыбка Максима снова померкла, словно он, осознав, что увлекся своими воспоминаниями и предположениями, вернулся вновь к сегодняшним реалиям и ко мне, что сидел подле него на скамье.
Я не смел нарушать возникшую тишину, которой, видимо, наслаждался в тот день Максим. Так что я стал ждать продолжения его мыслей, я знал, что он хочет выговориться и таким образом признаться мне в чем-то. Возможно, в не самых главных вещах, но неоспоримо в значащих для него многое в тот момент нашего совместного времяпровождения там, на кладбище.
Я запрокинул голову к верху, и стал рассматривать пока еще голые верхушки разнообразных деревьев, что колыхались под не сильными потоками ветра, и в чьих ветвях изредка перекликались несколько сидевших на гнездах ворон.
Спустя пару минут после его монолога, когда Максим, наконец-то, обратил внимание на длинную загибающуюся, но не падающую палочку пепла от сгоревшего табака в его пальцах… Сбросив пепел на землю, он продолжил излагать свои мысли.
Макс: «Здесь так спокойно и умиротворенно. Никогда не понимал, почему все так боятся кладбищ?.. Я предполагаю, что многие, наверное, просто не хотят задумываться о том, что они когда-нибудь сами будут здесь и оттого так редко приезжают навестить своих умерших родственников и других близких людей. Надо признать, я сам именно по этим причинам столько лет откладывал сюда свой визит… Это бы сильно нарушало мой распорядок дня и ночи, мне было не до этого, я был слишком занят «общественной деятельностью». А в последние годы, так совсем, желания сюда приезжать у меня не возникало. От одной лишь мысли о Джилл, у меня все холодело внутри, закрадывался некий страх, что когда-нибудь Мне придется сюда приехать, чтобы выбрать место для своей собственной могилы… Иногда становилось смешно от таких мыслей, а иногда доходило до панического ужаса, от которого я стремился поскорее избавиться, нацепив на себя маску циника и закурив любимую сигару, а то и косячок с травой…
Но сейчас мне спокойно, и знаешь, мне кажется это из-за тебя… Из-за того, что ты рядом со мной. Из-за такого тебя, которому можно высказать все это и который понимает все по глазам =) Сейчас я как-то иначе смотрю на все вокруг. И это благодаря твоему появлению в моей жизни. Да, и до тебя я был склонен к анализу, но сейчас, это обрело какой-то другой Смысл. Мне кажется, я не просто так все это говорю, мои слова не уходят в пустоту. Они уходят в тебя, который будет еще долго их анализировать, переваривать и усваивать, а потом, спустя дни или даже годы, вновь возвращаться к ним и искать новый смысл, и обязательно, находить его.
Когда мы шли по этим дорожкам, меня накрыло удивительное чувство, которое я не могу никак охарактеризовать. Наверное, благодаря именно ему, я кажусь сегодня столь необычным для тебя. Когда я нахожусь здесь, среди множества самых разных могил, когда читаю все эти надписи, адресованные к умершим, со мной происходит что-то странное… Я, словно, растворяюсь во времени, я как будто вижу всех этих людей, как они начинали свои жизни, что наполняло их в повседневности и как именно они умирали. Удивительное чувство, когда ты не ощущаешь самого себя в данный момент времени в этом месте, а тебе кажется, что ты – Все и, одновременно, Ничто. Кажется, что ты сам – это Солнце, этот Ветер и Трава под ногами… А бывает, что смотришь на надгробную надпись, на дату рождения и дату смерти, и ощущаешь за долю секунды, как ты проносишься сквозь всю жизнь этого умершего человека, и ты, ничто иное, как эта самая черточка, что разделяет 2 эти важные даты…»
Максим отвлекся на меня, на мои приподнятые брови и удивленный взгляд, коим я буравил его. Я не смог сдержаться, когда мы встретились с ним взглядами, оттого, чуть улыбнулся ему…
Макс: «Не смотри на меня так… Сигарета была самой обычной =)» - мы оба усмехнулись в этом моменте и снова принялись смотреть прямо перед собой, а Максим продолжил:
Макс: «Я знаю, это больше свойственно твоему характеру, я не привык так все описывать, а тем более, в таких эзотерических красках, но… Я в самом деле ощутил все это. Это необъяснимо, и может быть, мне оно все показалось лишь, но факт остается фактом… Я понял, что я готов уйти, раствориться среди множества других судеб, среди Бесконечности всего и вся… Я практически завершил все свои дела… И мне теперь не страшно уходить – это главное, что я осознал, оказавшись здесь…»
Я: «А как же любящие тебя люди, что будет с ними, после твоего ухода?»
После недолгой паузы, Максим посмотрел на меня и быстро проговорил: «Вы обязательно выживите» - после чего улыбнулся и добавил: «Пойдем, пора ехать домой».
Завидев родителей Максима, выворачивающих с песочной тропинки от другого участка, мы поднялись со скамьи и уже все вместе направились к автомобильной стоянке. Пока родители делились с оживленным Максимом своими впечатлениями о дальних родственниках и, вообще, о сегодняшней поездки к могилке Джил… Я в это время, плетясь, чуть позади всех, раздумывал над довольно глубокими философскими вопросами, коими меня напоследок нагрузил сам Макс. И который в тот момент, будто избавившись от груза проблем, его отягощавших, снова стал прикидываться незнамо кем – то выказывал радость оттого, что здесь побывал, то жестко и цинично парировал вопросы родителей, относительно своего скорого ухода…
Не думаю, что Максим тогда сказал мне правду, мне не показалось, что он «решил все свои дела» и не боится уходить… Наверное, тогда решил просто сыграть на моих чувствах, чтобы особо за него не переживал. Но, когда я упомянул о тех, кому его уход будет небезразличен – не ожидал, видимо, такого вопроса и оттого слишком шутливо ответил, тем самым прервав разговор и уходя от темы… Именно этот его ответ и дал мне повод думать, что все вышесказанное им (про его НЕ боязнь уходить из этого мира) – лишь слова…
Но я ошибался… Правда, это выяснилось, лишь спустя пару месяцев… Я сейчас не буду приводить все свои суждения, касательно того монолога и чувств Максима в тот день – мои мысли по этому поводу будут высказаны, но чуть позже, в последующих сообщениях. А в тот день на кладбище, сидя на скамье, мне казалось, что Максим, в самом деле, курил какую-то особую сигарету, из-за чего его сознание настроилось на такую философско-бредовую волну. Я тогда даже не попытался растолковать для себя его речь, не воспринимая ее всерьез, а ведь он говорил тогда о том же самом, что я сам испытал через пару месяцев… Это было невероятно, словно я стал на мгновение им… или он вселился в меня…
